У отечественных аграриев появился шанс на снижение импортозависимости.
Выступая на прошлой неделе перед Федеральным собранием, Владимир Путин поручил правительству создать «бренд отечественной чистой «зеленой» продукции» в сфере сельского хозяйства. Да такой, чтобы стала гарантом качества как на внутреннем, так и на внешнем рынке. «На внешнем пойдет все влет, уверяю вас, там ничего чистого вообще не осталось!» — заявил он. Проблема, однако, в том, что почти половина семян на отечественном рынке — зарубежного происхождения. По ряду культур зависимость от импорта превышает 50 процентов, а где-то доходит и до 90! Финансирование сельхознауки (а сельское хозяйство во всем развитом мире стало высокотехнологичной отраслью) скудное. Минсельхоз пишет «стратегии» и «программы» развития, но результата пока нет. Правда, сейчас появился шанс сделать рывок: в марте — апреле начнется передача семенного материала и технологий ускоренной селекции от компании Bayer российским исследователям. Удастся ли им воспользоваться и чего следует опасаться, разбирался «Огонек».
Отечественный рынок семян — 50 млрд рублей, из которых 24,14 млрд — импорт. По просьбе «Огонька» директор департамента научно-технологической политики и образования Минсельхоза России Владимир Авдеенко поделился такими данными: по семенам овощей импортозависимость доходит до 47 процентов, по кормовым культурам — до 90, в селекции и питомниководстве плодовых, ягодных и орехоплодных культур — до 70.
А ведь еще не так давно страна была на передовой сельхознауки — славное прошлое отечественной селекции богато именами ученых-исследователей. И не только. Ведь помимо Ивана Мичурина до революции селекцией занимались не только ученые, но и обыватели. Помещик Н.Н. Муравьев, например, еще в 30-х годах XIX века вывел новый сорт ржи Муравьевка, прославленная Хлудовская пшеница названа по имени помещика из Тамбовской области, где она была выведена, в звенигородском уезде Ф.Х. Рами отселектировал сорт ржи Плодовитая. И это только трое из десятка имен. Да что там помещики! Управляющие имений пробовали себя в роли селекционеров: К. Белявский в имении графини Потоцкой в 1876 году вывел сорт озимой пшеницы Высоколитовская, а Ф.Х. Майер, управляющий имения Моховое, принадлежавшего главе Московского Императорского общества сельского хозяйства И.Н. Шатилову, сорт овса Шатиловский. XX век вообще начался с Высочайшего указа «О насаждении сельскохозяйственных опытных учреждений» (1912). И всего за пару лет было создано 12 селекционных станций и 30 отделов селекции.
Советская власть переняла эстафету: в 1921 году появилась госсистема семеноводства «Госсемкультура», включившая в себя и станции, и бывшие помещичьи семеноводческие хозяйства, а в 1929-м — Всесоюзная академия сельхознаук им. Ленина, первым главой которой стал Николай Вавилов… Именем его ученика Николая Цицина назван Ботанический сад Академии наук (о трудной судьбе многолетней пшеницы, которую вывел Цицин, неоднократно писал «Огонек»).
За последние 20 лет число научных подразделений сократилось на 17,6 процента. Как сообщили в Минсельхозе России, в 2016 году в стране насчитывалось 436 организаций, занимающихся исследованиями и разработками в области сельхознаук. Из 11 тысяч ученых, ведущих исследования в сфере аграрных наук,— 2700 генетиков и селекционеров. Такой вот научный полк.
«Благодаря разработкам наших ученых мы обеспечили себе независимость по семенам пшеницы»,— заявил Владимир Путин Федеральному собранию и добавил, что это — «критически важный показатель». Все верно: селекция зерновых — последний «оплот независимости». Вопрос в том, удастся ли восстановить форпосты в других культурах или же будет потерян этот единственный? Государство между тем поставило задачу, чтобы отечественные селекционеры овладели новейшими технологиями. Реализация задачи займет много времени и выльется в копеечку, но у нас появился редкий шанс срезать путь, удешевив процесс.
Дары приносящих
Год назад химико-фармацевтический концерн Bayer, чья капитализация сопоставима с ВВП Украины или Кувейта (120 млрд долларов, из них более 1 млрд компания инвестирует в научные исследования), объявил о поглощении американской агрохимической корпорации Monsanto. Сделки такого рода, приводящие к появлению на мировом рынке «игрока № 1» и серьезно меняющие расстановку сил, подлежат обязательному одобрению со стороны других стран, чем и воспользовалась Россия, потребовав за свой голос передать ей ряд агротехнологий. Bayer согласился (подробнее о сделке в интервью Романа Куликова).
Как пояснила глава проекта по технологическому трансферу компании Bayer Майя Драганова, российские ученые и селекционеры «получат иностранный семенной материал с улучшенными генетическими свойствами по таким важным для России сельхозкультурам, как кукуруза, соя, рапс и пшеница, а также доступ к технологиям ускоренной селекции (молекулярные средства селекции) по указанным выше и трем овощным культурам — томату, огурцу и капусте». Получатели материала и технологий смогут потом использовать их как для проведения собственных исследований и селекции, так и для коммерциализации полученных таким образом гибридов и сортов под собственным брендом.
Кроме того, по словам Драгановой, в рамках трансфера технологий Bayer предоставит экспертное сопровождение, которое включает в себя образовательные мероприятия и визит российских представителей в европейский исследовательский центр компании для обучения. Bayer будет также участвовать в создании учебно-научного центра биотехнологии растений. Упор будет сделан на четыре культуры — кукурузу, масличный рапс, сою и пшеницу.
Наличие в списке пшеницы вызвало у отечественных исследователей недоумение: именно по этой позиции российские селекционеры впереди планеты всей, зачем в этом случае понадобились разработки от Bayer? Одни исследователи высказали «Огоньку» мнение, что это на пользу делу (применить и тут новейшие технологии), другие решили, что это попытка западного концерна подобраться к «святая святых» (подробности — в материале Баграта Сандухадзе). Но эксперты единодушны в том, что технологические перемены назрели. По словам доцента МСХА им. К.А. Тимирязева, издателя портала «Крестьянские ведомости» Игоря Абакумова, «мы дожимаем то, что было сделано в 1970–1980-х, благо живы авторы этих достижений, хотя им далеко за семьдесят». Так что весь вопрос в том, в каком виде, на каких условиях и с чьим участием будет проведена модернизация.
По всем остальным культурам, кроме пшеницы, отношение к технологическому сотрудничеству с Bayer совсем иное. «Мы действительно отстали по целому ряду позиций, отсюда и столь высокая импортозависимость по семенам почти по всем культурам, за исключением зерновой группы,— пояснил исполнительный директор Российского союза производителей химических средств защиты растений, замгендиректора компании «Август» Владимир Алгинин.— Дай бог, чтобы мы сумели взять то, что дают, потому что в селекции потеряна целая плеяда людей и школ. Надеюсь, что технологии от Bayer помогут ускорить уже начатый процесс собственных разработок». Иными словами, хватит ли российским селекционерам сил и средств применить полученное от Bayer на практике.
Скупой платит дважды
«Накануне Второй мировой немцы даже с удовольствием показывали представителям СССР новейшие образцы самолетов, прекрасно понимая, что война не за горами и наши специалисты при всем желании не успеют нагнать из-за отсутствия промышленных мощностей»,— пояснил Игорь Абакумов. Вот и специалисты Bayer могут с таким же успехом демонстрировать свои достижения коллегам из России: технической базы, чтобы все реализовать, в стране сегодня нет. «Это давняя проблема — с тиражированием разработок и ноу-хау,— продолжает Абакумов.—Все создается в лабораторных условиях, в единичном экземпляре. А для тиражирования метода геномного редактирования требуются десятки стерильных лабораторий».
Примерно ту же мысль высказал и замдиректора ФГБНУ ФНЦ аграрной экономики и социального развития сельских территорий — Всероссийского НИИ экономики сельского хозяйства, доктор экономических наук Геннадий Полунин: «Чтобы воспользоваться тем, что передает Bayer, требуется переоснастить лаборатории, выучить квалифицированные кадры, положить им приличную зарплату. Все это необходимые слагаемые успеха. А пока же такое оборудование есть только в агроцентре Коренево (Малаховка, Подмосковье) — они занимаются селекцией картофеля. Вот как только лаборатория появилась, сразу же дело пошло».
Справедливости ради отметим: лаборатории есть не только в Малаховке, но в стране их действительно мало. Чтобы их стало больше, нужны деньги. Большие деньги, какие есть у государства или крупной международной корпорации: такой уровень затрат не под силу даже крупной агрофирме, не говоря уже о фермерском хозяйстве. А как обстоят дела с щедростью у отечественной бюрократии?
Власть пытается решить проблему модернизации селекции с 2011 года, приняв «Стратегию развития селекции и семеноводства основных сельхозкультур до 2020 года». Для ее реализации из бюджета опять же планировалось выделить 370,5 млрд рублей. Если бы планам суждено было сбыться, уже к настоящему моменту удалось бы обновить материально-техническую базу (на 90 процентов), вывести почти 2 тысячи новых сортов, пополнить число молодых профессионалов, а импорт семян сократить наполовину. Но что-то пошло не так…
К проблеме вернулись в 2017-м, приняв новую программу развития сельского хозяйства на 2017–2025 годы. На сей раз порядок решили наводить по культурам, начав с сахарной свёклы и картофеля. Средств опять же обещано немало: на реализацию подпрограммы по сахарной свёкле — 8,6 млрд рублей, по картофелю — аж 11 млрд. Правда, выделяют траншами, но процесс уже пошел: для селекции картофеля создаются 10 семеноводческих центров и еще 4 генетических. Но это всего две культуры из полутора десятков. Остальным приходится ждать и что-то делать самим. Проблема в том, что в большинстве случае это пока приводит к более или менее кратковременному экспорту самих исследователей в Европу — они ездят туда, чтобы иметь возможность поработать на новейшем оборудовании. Неудивительно, что производство килограмма семян томата в России стоит 5–7 тысяч рублей, а за рубежом — 20 долларов (1300 рублей). Удешевить процесс можно лишь путем модернизации лабораторий.
ГМО free
Есть еще одна проблема, когда речь заходит о перенесении западных технологий селекции на отечественную почву,— их правовая легализация. Как известно, Россия — территория, свободная от генно-модифицированного производства (ГМО). Хотя не все ученые одобряют такой подход.
«Удивительная ситуация: те, кто разбирается в вопросе, говорят, что ГМО не вредно, и рассказывают о результатах многочисленных испытаний, а те, кто не разбирается, кричат «вредно-вредно» и упоминают опыты на трех крысах, поставленные совершенно безграмотно»,— пояснила завлабораторией анализа генома Института общей генетики РАН, доктор биологических наук Светлана Боринская. При этом, по ее словам, массовых протестов против применения антибиотиков в сельском хозяйстве что-то не наблюдается, хотя они намного опаснее. Но антибиотики — не коммерческая тема, в отличие от ГМО.
В отношении применения технологии геномного редактирования решения пока нет. Отличие этой технологии в том, что трансформация генома достигается без внесения участка чужеродной ДНК, а посредством точечной мутации в самом организме, в результате чего нужные признаки проявляются в разы быстрее, чем этого удалось бы добиться путем скрещивания и отбора. Минувшей осенью научный мир взорвало известие о применении нового метода геномного редактирования — доместикации de novo. Речь об ускоренном окультуривании диких растений, которые более устойчивы к разного рода неблагоприятным факторам, но чтобы получить от «дикаря» садовое растение нужны десятилетия. Теперь этот путь сократили: дикие родственники томата и физалиса стали культурными за одно поколение. Технологию геномного редактирования за 7 лет ее существования в мире растиражировали настолько, что отредактировали 43 вида высших растений.
Отечественная наука с этим методом тоже знакома. Еще минувшим летом в подмосковном Рогачево росла картошка, генетически отредактированная таким способом специалистами компании «Дока — Генные Технологии», Института биоорганической химии РАН и Научно-исследовательского института физико-химической биологии МГУ. А в ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН» вызрели потомки первых отредактированных растений ячменя. Но все это единичные случаи. Трансфер технологии от Bayer позволит сделать движение массовым на уровне научных лабораторий. Но что дальше?
В мире еще пока тоже не определились с тем, считать ли продукты, полученные методом геномного редактирования, ГМО или нет. «Мнения разделились почти поровну,— прокомментировал ситуацию Владимир Алгинин.— Но спешить легализовать метод в промышленных масштабах вряд ли стоит, так как последствия его применения еще не выявлены». Европа явно склоняется к тому, чтобы пойти по пути запрета, как и в случае с ГМО. Штаты (тоже традиционно) запрещать ничего не намерены.
Каким путем пойдет Россия, не ясно, все решения — на усмотрение властей. Вопрос в том, что они «усмотрят» и какой окажется у этого бюджет. С одной стороны, декларируются благие намерения (типа, «дать каждому фермеру доступ к передовым агротехнологиям»). С другой, намерения не подкреплены финансированием. Так и живем…
