Статья обозревателя Александра Чуйкова, № 31 (725) 12-18 августа 2020г. "Аргументы Недели"
В научных кругах разгорается скандал, который может перейти в международный конфликт. Речь идёт о коллекции Всероссийского института растениеводства (ныне Всероссийский институт генетических ресурсов растений) им. Вавилова (ВИР). Коллекция эта так и называется «вавиловской» и стоит, по оценкам FAO – организации по продовольствию и сельскому хозяйству ООН, более 8 трлн долларов. И вот на неё-то и нацелился муж Эльвиры Набиуллиной, «выдающийся» экономист нашего времени г‑н Кузьминов. Точнее, не он, конечно, а транснациональные селекционные бандиты, стоящие за его спиной…
«Накопительный счёт» России
Во всём мире генетические банки или коллекции растений – ценность неимоверная, оберегаемая больше, чем тайна военная. На глубине 120 метров и высоте 130 метров над уровнем моря в вечной мерзлоте горы Шпицбергена тянется огромный тоннель. Это Всемирное семенохранилище на Шпицбергене (норв. globalt sikkerhetshvelv for fro pa Svalbard), в которое помещаются для хранения образцы семян основных сельскохозяйственных культур. Всемирный банк-семенохранилище посадочного материала, или коллекция «Судного дня», создан под эгидой ООН для сохранения посадочного материала всех сельскохозяйственных растений, существующих в мире. Обошёлся он в фантастическую для наших чиновников-монетаристов сумму – 9 млн долларов. Финансировало проект не только мудрое норвежское правительство, но и миллиардеры со всего мира. Но это не коллекция, это именно банк. Поскромнее есть и у нас – в Якутии.
По словам учёных, «Хранилище Судного дня» – это так сказать, «депозитарное резервное хранилище» для коллекций, куда по желанию направляют дубликаты своих коллекций генетические банки. Что-то вроде сейфа или банковской ячейки. Генетические же банки разных стран, поддерживающие свои коллекции в живом виде, для постоянного использования в фундаментальных исследованиях, для селекции и приносящие пользу экономике, – это по аналогии «накопительные счета».
Насчёт шпицбергенского банка ходит много различных разговоров. В информированных научных кругах считают, что он создан в основном на деньги мирового лидера ГМО-технологий американской компании Monsanto. Которой, в свою очередь, в то время владела семья Ротшильдов. Смысл создания этого семенного банка не только в том, чтобы обеспечить человечество семенным фондом после глобальной катастрофы, но и для того, чтобы сосредоточить в своих руках исходный семенной материал (особенно основных зернобобовых культур), не испорченный технологическими революциями, так называемые староместные сорта «народной» естественной селекции. Ведь не секрет, что рост урожайности за счёт генетических ухищрений приводит к резкому сокращению различных полезных для человека веществ.
Доктор наук Борис Кершенгольц из Якутского федерального исследовательского центра как-то иронически сравнил норвежский тоннель с Форт-Ноксом, в который многие европейские страны отправили свой золотой запас во время Второй мировой войны. И далеко не всем его вернули. Например, говорят, Сирия ещё до войны поместила туда часть своей коллекции. Когда основное хранилище в Алеппо было уничтожено и Дамаск попросил вернуть ему «вклад», ему указали на дверь.
Имея такой банк исходного материала в своём кармане, гэмэошные глобалисты могут решить сразу несколько задач. Первая – остановить процессы естественной селекции и гибридизации в других странах. Вторая – навязать свои технологии геномной инженерии. Третья и, вероятно, главная – стать мировыми монополистами в «изготовлении» и распространении очень модных и дорогих экологически чистых семян в мировом масштабе. Фактически поставив мир на колени!
«А видишь ли сии камни в этой нагой раскалённой пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что ты отымешь руку свою и прекратятся им хлебы твои». Именно об этом и писал Фёдор Достоевский в «Братьях Карамазовых».
Где стол был яств – там гроб стоит
Все мировые генетические коллекции растений начали формироваться в 60–80-е годы прошлого века. И в США, и в Европе, в Англии. В Китае – ещё позже. Все, кроме «вавиловской»! Её начали формировать ещё до революции, в начале прошлого века. Причём сам Вавилов, рассылая экспедиции по всему миру, просил привозить не только «современные» семена культурных растений, а делать акцент на семенах диких прародителей. В мире их уже давно нет, но семечки хранятся в Санкт-Петербурге! Только в Санкт-Петербурге!
В коллекции есть, например, суперзасухоустойчивые сорта пшеницы, способные расти на сколько угодно сухих и неплодородных землях. В связи с потеплением климата им сейчас цены нет на мировом рынке. Да и не только им. Все староместные сорта разных культур до Второй мировой войны возделывались без химии. Современные сорта такой адаптацией не обладают, а значит, не могут сами стать источником новых сортов, скажем, для экологического и органического земледелия. Это тренд, за которым стоят большие прибыли. Где взять источники для новой селекции? Конечно, в хорошо забытом старом…
Понятно, что наложить свою лапку на эту коллекцию пытались многие. Или просто посидеть на берегу реки и напиться вдоволь. В 2005 г. на пост главы ВИР им. Вавилова был назначен г-н Николай Дзюбенко.
Вот что писали «АН» через несколько лет. «Вот здесь была лаборатория технологической оценки качества сельскохозяйственных культур. Оценивалось белковое содержание зерна, муки, макарон, качество хмеля и многое другое. Такой лаборатории, где всё делалось в одном месте, в России больше не было. Её работу приостановили временно. Потом постоянно. Разворовали оборудование. Труд нескольких поколений учёных с мировым именем так и сгниёт здесь. Научная сотрудница института ведёт меня по полуразрушенным зданиям Пушкинских лабораторий ВИР. На территории около лаборатории – бывшие теплицы. Они восстановлены. Но не для выращивания новых культур – летом здесь находилось кафе арендатора. Такая торговая «фишка». Это на Павловской опытной станции.
А вот что происходило в самом центре культурной столицы. Два прекрасных здания ВИР смотрят друг на друга через Исаакиевскую набережную Санкт-Петербурга. Рядом «Англетер» и «Астория». Центр города. Сколько стоит здесь квадратный метр, даже трудно себе представить. Говорят, примерно 80 тысяч долларов. И лакомым куском недвижимости владеют какие-то там учёные.
– Зарплата ведущего научного сотрудника – около 8 тысяч рублей, лаборанта – 4 тысячи. Сохранение коллекции требует большого числа лаборантов, но их нет – никто не идёт работать за такие деньги, – рассказывает академик РАН В. Драгавцев.
Кандидаты наук уходят в торговлю, в частный бизнес. Выжить на ту зарплату, которую им платят, просто невозможно. И российские чиновники делают всё, чтобы задушить развитие сельского хозяйства в нашей стране. Куда уходят деньги от квадратных метров многочисленных арендаторов в самом центре Петербурга, непонятно. В главном здании расположены автопарковка и кафе «У ВИР». Раньше там размещался элитный бордель «Царица». Можно ли больше унизить учёных? Внутри самого здания, похоже, арендовали всё что можно и нельзя. Несколько профильных сельхозотделов смотрятся бельмом на глазу».
Когда этот материал вышел, Николай Дзюбенко, говорят, ругался матом и топал ногами, грозя редакции судом. В 2018 г. самого Дзюбенко отправили в пенсионерскую отставку. В ВИР работала комиссия, которая нашла нарушений на 600 страниц и почти столько же миллионов. Этот отчёт, точнее, выдержки из него на Учёном совете зачитала тогда ещё врио директора Елена Хлесткина. Затем он отправился в Генпрокуратуру и ФСБ. Но дело откровенно замяли, Дзюбенко вывели из игры, так как ниточки тянулись гораздо выше.
В действующей дирекции ВИР говорить об этом отказываются: «репутация института пострадает! Давайте лучше о том, какие мы научные-пренаучные, поговорим». Возможно, они даже правы в чём-то.
Но много ли вывезет директор в кейсе? Другое дело – «модернизировать» или приватизировать всю коллекцию! Вот где размах! Вот где миллиарды бродят!
Сладкая ГМО-палочка
Как известно, два года назад немецкий Bayer купил американскую Monsanto за 66 млрд долларов. Такая сделка требует одобрения антимонопольных служб ведущих стран мира. США, потребовав от немцев продать активов на 9 млрд, сделку одобрили. ЕС заставил продать весь бизнес по производству семенного материала овощей байеровскому конкуренту BASF на 6 млрд долларов.
ФАС РФ скромно ограничилась требованиями передать устаревшие технологии на основании неэксклюзивной лицензии в области селекции новых сортов и гибридов для российских агроклиматических условий. А также открыть российским компаниям доступ к базам данных в области цифрового земледелия. Все известные российские селекционеры при этой новости громко ругались: «У нас это всё есть! Надо только внедрять!»
Было ещё одно условие: Bayer было необходимо заключить договор с организацией, выбранной ФАС для трансфера технологий и недискриминационного доступа к цифровым агрономическим платформам.
И это оказалась не Тимирязевка или другой аграрный вуз, или крепкое сельхозНИИ. Как вскочивший прыщ, им стал только образованный по инициативе щедрого ведомства Артемьева Центр технологического трансфера при НИУ ВШЭ. Как в анекдоте: ребёнок заглянул в замочную скважину родительской спальни и злобно сказал: «И эти люди мне запрещают ковырять в носу!» Правда, вначале этот центр, прости господи, трансфера, сидел тихо, как закомплексованный подросток среди уверенных в себе людей.
И немудрено, практически никто из руководства (кроме одной единицы) трансфера, не отличит лопату от грабель, яблоню – от крыжовника, а пшеницу на поле – от кукурузы. Когда читаешь биографии директората, Кафка встаёт дыбом!
Судите сами. Задачи центра: «Отбор заинтересованных получателей технологического трансфера от компании «Байер АГ» на основании лицензионного соглашения молекулярных средств и гермоплазмы». Второе: «Создание учебно-научного центра биотехнологий растений на базе российской научной организации». Третье: «Реализация дополнительных специальных проектов, направленных на развитие российского сектора аграрных биотехнологий».
А теперь смотрим, кто прячет шарик в рукаве. Директор, некий Марченко. Образование: экономика водного транспорта и управление инвестициями. Куратор: проректор «Вышки» Жулин. Образование: МФТИ (в семье не все дети одинаковы!), МГУ – экономика. Научный руководитель: Иванов – юрист в кубе. Отвечающий за самый крутой «проэкт» «Селекция 2.0» Куликов – кандидат меднаук. Та самая «единица», имеющая отношение к сельскому хозяйству г-жа Долматова, специальность – «Плодоовощеводство и виноградарство». Есть ещё «менеджмент», кубанский юрист, журналист. Не хватает только специалиста по каннабису…
К чему такой долгий рассказ о крыловском квартете, простите, трансфере? Просто к тому, чтобы уважаемый читатель понимал уровень компетентности сих дам и господ в сельском хозяйстве, селекции растений, в генетике, в конце концов. Если бы они просто кормились из вышковского, хотя большей частью и бюджетного корыта, так и бог с ними. Нет, эти ребята и девчата совсем с другим аппетитом.
Надо сказать, редакция «АН» внимательно наблюдала как за болтовнёй, так и за реальными делами ЦТТ. В болтовне ещё в 2018 г. стали проскакивать намёки, что российские генетические коллекции должны служить всему человечеству. В деловой газете юрист в кубе Иванов прямо написал: «Высшая школа экономики взяла на себя ответственность за ключевые аспекты вывода богатейших российских генетических коллекций «в свет». Генетические коллекции могут стать основой технологического и экономического рывка российского растениеводства – если вольются в глобальную экономическую и технологическую систему. Николай Вавилов наверняка желал бы именно такой судьбы своей коллекции». Оказывается, он не просто юрист и знаток селекции, а ещё и экстрасенс!
А вот проклятые жадные янки просто послали таких ходатаев по известному адресу: «Это наше национальное достояние!» Послали китайцы и европейцы. Послали почти все страны. Да и мы пока тоже привычно посылаем. Но тут кто-то внушил российскому президенту мысль, что генетика – мать всех наук, которые, как известно от той же ВШЭ, вненациональны и космополитичны до бесстыдства. И Владимир Путин, далёкий от генетики человек, в пандемическом мае собирает селекторное совещание по генетике.
Кто ему готовил выступление, бог весть, но оно было выдержано именно в тех тонах, которые и были нужны «высшим школьникам». Умело манипулируя цитатами президента, порой опускаясь до прямых оскорблений, птенцы гнезда Кузьминова фактически ставят ультиматум ВИР: «либо вы передаёте нам контроль над коллекцией, либо мы будем травить вас дальше». Честно говоря, такой оголтелой и скотской наглости автор ещё ни разу не наблюдал в научных кругах!
Говорят, директор ВИР Елена Хлесткина вежливо, но жёстко написала, что недоучкам её учить не стоит. Курирующий проректор ВШЭ Жулин (это который из МФТИ) в ответ тоже написал письмо, в котором постоянно ссылался на цитаты Путина (имеется в редакции). И договорился до того, что, мол, руководство страны знает об имеющихся в управлении коллекцией проблемах, поэтому ломайтесь не ломайтесь, а коллекцию мы у вас заберём! Возможно, эта эпистолярная война продолжается, а может быть, и затихла на лето. Суть не в ней и не в оскорблениях. Суть в том, что фактически частная лавочка, созданная на деньги Всемирного банка (Кузьминов этого и скрывает!), намеревается приватизировать и управлять в интересах глобальных игроков национальным достоянием! Не больше и не меньше!
Волки с Покровского бульвара
Ситуация со стороны представляется предельно прозрачной. Есть жертва – ВИР. Есть объект – его коллекция. Есть заказчик – Bayer. Есть исполнитель – Центр трансфера ВШЭ. Плюс есть стоимость самой коллекции – 8 трлн долларов.
– Дело не только в стоимости, ценовом эквиваленте. Российская коллекция – не просто одна из крупнейших коллекций, она содержит уникальные сборы мировых генетических ресурсов довоенного времени, то есть до активной химизации сельского хозяйства. Тогда это называлось «зелёная революция»: комплекс мер, внедрённых в сельском хозяйстве развивающихся стран, который включал создание в 1960-е годы отзывчивых на удобрения и одновременно устойчивых к полеганию полукарликовых сортов пшеницы и риса. Но он требовал огромных доз обработки гербицидами. Ведь в отличие от обычных сортов, успешно конкурирующих с сорняками, низкорослые сорта пшеницы и риса на это не способны. Сегодня особенно у богатых людей в моде экологически чистый продукт, а на Западе таких исходных материалов уже нет. Вы понимаете – на что они нацелились?! – говорит доктор биологических наук профессор РАН Александр Соловьёв.
Как говорил Коровьев у Булгакова, «подумаешь, бином Ньютона». Худо-бедно, через всем на Руси известное место, но начались попытки возродить отечественное семеноводство. Процесс идёт туго, но кому, как не немцам, знать, что мы долго запрягаем, но если уж запрягли, то хрен догонишь: «Едут, едут по Берлину наши казаки». А это миллиарды долларов, которые уплывают из карманов транснационального бан… простите, гиганта. Эксперты утверждают, что на покупку семян, агрохимии, генетического материала и так далее мы тратим до 2 млрд долларов в год!
Профессор РАН Александр Соловьёв считает, что одна из главных целей концерна – семенной фонд пшеницы, по которому мы пока держим круговую оборону.
– Наше пшеничное семеноводство спасло только то, что иностранные сорта не приспособлены к нашим климатическим выкрутасам. Пока у нас европейские зимы, но может ударить и мороз без снега. Наше семечко выживет, американское вымерзнет. Поняв, что с наскока самый вкусный рынок не захватишь, они пошли другим путём. Сегодня все крупные селекционные игроки делают в России свои представительства, в том числе научные, и опытные поля при них. И не спеша проводят научную работу по районированию своих сортов. И как только они её закончат, доминированию наших семян в самом большом пшеничном сегменте этого рынка придёт конец. По стандартной схеме семена пойдут вначале ниже себестоимости с научным сопровождением и прочими плюсами. А уже когда к ним привыкнут, тут-то гром и грянет! А если в распоряжении Bayer окажутся чистые линии нашей пшеницы, то они возьмут весь мировой рынок экологического пшеничного земледелия, – говорит селекционер Александр Соловьёв.
Вот таковы ставки в этой игре! Не миллионы и даже не миллиарды долларов. А сотни миллиардов. Триллионы!
Куда «контора» смотрит?
Конфликт между двумя В: Высшей школой экономики и Всероссийским институтом растениеводства – это не спор двух научных субъектов, как его пытаются представить некоторые чиновники или политики. Это не борьба прогрессивного и ретроградного, как это пытаются подать «волки с Покровского бульвара» (это почтовый адрес этого центра). Но это очередная попытка глобальных игроков чужими руками и прикрываясь словами президента России вернуть себе постепенно утрачиваемый контроль над российским аграрным рынком. Лишить нашу страну одного из немногих сохранившихся островков независимости – продовольственной безопасности.
Фактически у нас всего три таких «островка»: армия и флот, ОПК, аграрный сектор. Ещё в небольшой степени – образование и наука. В остальном мы стараниями своих же начальников фактически являемся неоколонией Запада и Востока. Например, нет ни одной области промышленного производства, в которой наша страна не была бы критически зависима от импорта средств производства и их комплектующих. «Локомотивы»: станкостроение, гражданское авиастроение, электронная промышленность раздавлены. Автостроение продано. Начало потихоньку возрождаться сельхозмашиностроение, но ушлые орлы из ЦТТ и ВШЭ в целом тут как тут: извольте, господа русские, работать на импортных технологиях цифрового земледелия! А это значит, и комбайны чужие, и трактора не МТЗ.
И практически никто не задумывается, что как только мы выкинем свои сеялки-веялки и пересядем на их машины, управляемые через GPS или даже ГЛОНАСС, так нажатием одной клавиши на компьютере где-нибудь в Оклахоме или Техасе вся эта техника во время уборочной просто-напросто встанет посреди поля памятником чиновничьему предательству.
И как бы ни верещали сторонники глобального рынка, что подобного не может быть никогда, потому что не может быть никогда, – это будет враньём! Законы, точнее, отсутствие законов моральных и земных для транснациональных корпораций – единственный способ их выживания. «Капитал при 100 процентах /прибыли/ попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы», – писал в середине XIX века английский профсоюзный лидер Томас Джозеф Даннинг.
И в заключение та самая вишенка: согласно уставу ВШЭ, это, прошу прощения, заведение учебное «осуществляет информационно-аналитическое и экспертное сопровождение деятельности правительства РФ». Фактически кто ужинает «Вышку», тот танцует правительство российское. Без комментариев…
P.S. Вопреки журналистскому принципу: «выслушай обе стороны и поступи по-своему», мне лично не интересно слушать юриста в кубе или выпускника МФТИ, которые, может быть, искренне, а может, не совсем пытаются сделать из «вавиловской коллекции» всемирное «достояние». Говоря при этом, что Николай Вавилов был бы счастлив, если бы передал фашистам накануне войны право «модернизировать» коллекцию института. Они либо клинические идиоты (медицинский термин), либо предатели интересов моей родины. Говорить с обеими категориями бессмысленно. Первых надо лечить, вторых – ограничивать в правах, а то и попросить на выход с вещами.
Но было бы интересно спросить министра Валерия Фалькова: «Валерий Николаевич, пора бить в рынду! Почему молчите? ВШЭ подчиняется правительству, а вы член кабинета министров!» У главы ФАС: «Кто Вам, господин Артемьев, порекомендовал отдать вопрос продовольственной безопасности страны этим людям?» Или поинтересоваться у руководителей ФСБ и Совета безопасности: «Товарищи генералы! Нужны ли российскому правительству «вишистские» эксперты?» Собственно, это официальный запрос всем (кроме ВШЭ) перечисленным лицам.